Центром внимания Вашингтона стало противодействие растущему глобальному влиянию Пекина. Вместе с тем вопрос о том, как вести себя с Россией, отошел на второй план. Но аргументы в пользу упадка России сильно преувеличены, пишут авторы статьи. Американскому руководству следует рассматривать Россию как долговечную державу.

Почему мощь Москвы останется постоянной величиной

 Администрация Байдена пришла к власти с четким и недвусмысленным внешнеполитическим приоритетом — противодействие растущему влиянию Китая. Публичные заявления администрации, ранние документы по планированию национальной безопасности и первоначальные дипломатические «вылазки» — все говорит о том, что центром внимания Вашингтона в контексте госбезопасности будет противодействие растущему глобальному влиянию Пекина наряду с транснациональными угрозами изменения климата и пандемии COVID-19. Вместе с этим, вопрос о том, как вести себя с Россией, отошел на второй план, а на первый вернулся только в апреле, когда к границе с Украиной были стянуты многочисленные российские войска. Этот кризис напомнил об опасности игнорирования Москвы, однако уже к июлю президент Джо Байден снова заявил, что у России «есть лишь ядерное оружие и нефтяные месторождения — и ничего больше».

Байден — не первый из американских лидеров, который мыслит в этом направлении. С момента окончания холодной войны американские политики периодически высказывали предположения о том, что дни России как истинной мировой державы сочтены. В 2014 году сенатор-республиканец от Аризоны Джон Маккейн назвал Россию «бензоколонкой, которая притворяется страной». В том же году президент США Барак Обама отверг российскую угрозу, назвав страну простой «региональной державой». Вскоре после этого Россия успешно вмешалась в сирийскую войну, американские выборы 2016 года, политический кризис в Венесуэле и гражданскую войну в Ливии. Однако ее по сей день воспринимают не иначе как «бумажным тигром».

Дело в том, что аргументы в пользу упадка России сильно преувеличены. С точки зрения Кремля такие проблемы, как сокращение населения и ресурсозависимость экономики не представляют особой важности, как ошибочно предполагают в Вашингтоне. Соединенным Штатам также не следует ожидать, что после ухода Владимира Путина со своего поста Россия автоматически откажется от политики конфронтации. Внешняя политика Путина пользуется широкой поддержкой среди правящей элиты страны, и его наследие будет включать в себя множество нерешенных споров, главным из которых является вопрос об аннексии Крыма. Любые разногласия с Соединенными Штатами носят долгосрочный характер.

Проще говоря, Вашингтон не может позволить себе зацикливаться на Китае, надеясь просто обыграть Россию на паузе. Американскому руководству следует рассматривать Россию как долговечную, а не к склонную к упадку державу, и откровенно говорить о ее истинных трудностях и возможностях. Переосмысление американских представлений о российской мощи позволило бы политикам предотвратить длительную конфронтацию с сильным и конкурентноспособным противником.

Ошибочная самонадеянность

Предвкушение российского упадка указывает на ряд значимых фактов. Экономика страны находится в стагнации, ее ценность ограничивается добычей и экспортом природных ресурсов. Система изобилует коррупционерами, в ней доминируют неэффективные государственные и контролируемые государством предприятия, а международные санкции ограничивают доступ к капиталу и технологиям. Россия прикладывает немалые усилия для развития, удержания и привлечения талантов; государство не обеспечивает достаточного финансирования научных исследований; а бюрократическая халатность препятствует техническому прогрессу. В результате Россия значительно отстает от Соединенных Штатов и Китая по большинству показателей научно-технического развития. За последние четыре года страна стала выделять значительно меньше средств на оборонные нужды, а прогнозируемое сокращение численности населения к 2050 может составить десять миллионов человек.

Учитывая столь мрачные перспективы, естественно предположить, что способность России к дестабилизации и враждебности на международной арене также скоро пойдет на спад — у Кремля просто закончатся ресурсы для проведения агрессивной внешней политики. Более широкая картина теряет четкость на фоне этих наблюдений, поскольку они подчеркивают слабые стороны России и преуменьшают сильные. Россия, может, и стала «страной-дауншифтером», как 2016 году ее назвал глава крупнейшего российского банка Герман Греф, но ее экономический, демографический и военный потенциал снижаться явно не будет.

Рассмотрим экономику страны, которая, хоть и кажется многим стагнирующей, в реальности отличается ростом и устойчивостью. Аналитики любят отмечать, что полуторатриллионный ВВП России сопоставим с ВВП Италии или Техаса. Но эта сумма рассчитывается на основании рыночных валютных курсов. Сделайте поправку на паритет покупательной способности — и он вырастет до 4,1 трлн долларов, сделав Россию второй по величине экономикой Европы и шестой в мире. Ни один из двух подсчетов нельзя считать абсолютно достоверным — один, скорее всего, занижен, а другой завышен, — но их разница доказывает, что экономика России далеко не так мала, как принято считать. В любом случае, один только показатель ВВП зачастую не способен адекватно отражать геополитическую мощь: его уже не так легко преобразовать в военный потенциал или международное влияние.

Вид на деловой центр "Москва-Сити" в Москве

Безусловно, к своим гражданам российская экономика довольно беспощадна. На сегодняшний день реальные доходы населения снизились на 10% по сравнению с 2013 годом, что сводит на нет почти десятилетний рост. Но макроэкономические показатели достаточно стабильны, чтобы позволить Москве продолжить демонстрировать свою силу и мощь в будущем. Международные санкции и падение цен на нефть после аннексии Крыма и оккупации восточной Украины в 2014 году привели к экономическому спаду. Однако в последующие годы правительство ограничило расходы и адаптировалось к низким ценам на нефть, создав профицит бюджета и увеличив подушку безопасности. По состоянию на август 2021 года Фонд национального благосостояния России составляет около 185 миллиардов долларов, а валютные резервы — 615 миллиардов долларов, что вряд ли можно назвать обнищанием. Политика импортозамещения, разработанная в ответ на международные санкции, вдохнула новую жизнь в агропромышленный комплекс, объем экспорта продукции которого составляет более 30 миллиардов долларов в год. Кремль также задал новое направление торговле, сместив фокус с Запада на Китай, который в настоящее время является его главным торговым партнером. Ожидается, что к 2024 году товарооборот с Китаем превысит 200 миллиардов долларов, а это вдвое больше, чем в 2013 году.

А что там с зависимостью России от добывающей промышленности? Продажи нефти и газа по-прежнему составляют около 30-40 процентов госбюджета, а это означает, что отказ от ископаемого топлива в будущем будет достаточно болезненным. Неясна, правда, близость данной перспективы. Россия производит энергию по такой низкой цене, что другие страны-экспортеры, скорее всего, окажутся в затруднительном положении задолго до того, как ее бюджет окажется ограничен. Кроме того, Россия является основным поставщиком энергии в Европейский союз, чья зависимость за последнее десятилетие только возросла: ЕС получает из России 41 процент от общего объема природного газа, для нефти этот показатель составляет 27 процентов, а для твердого ископаемого топлива — 47%. Проблема Москвы в том, что ее ресурсы не безграничны. Добыча нефти в России достигнет пика в ближайшее десятилетие — а некоторые полагают, что это, вероятно, уже произошло, — и способность страны экспортировать легко извлекаемую (а потому дешевую) нефть достигнет потолка.

Между тем, Россия по-прежнему входит в первую десятку стран мира по расходам на исследования и разработки, хоть и отстает от Соединенных Штатов в плане технологических инноваций. Что касается разработок в области искусственного интеллекта, позиция страны в качестве лидера или ведомого может вообще не иметь значения: учитывая множество способов использования и промышленную применяемость данной технологии, Москва, скорее всего, осознает преимущества такого подхода, при котором она отходит на второй план и позволяет Соединенным Штатам и Китаю взять на себя все связанные с разработкой расходы и риски. Более того, России обладает хоть и проблемным, но конкурентоспособным технологическим сектором, а ее собственные аналоги онлайн-платформ Фейсбук, Гугл и прочих пользуются успехом и популярностью внутри страны.

О военных и людях

Одним из наиболее распространенных заблуждений в отношении России является то, что ее будущие возможности будут резко ограничены демографическими перспективами. Как показывает время, подобный детерминизм не позволяет дать точных прогнозов относительно будущего этой страны. По прогнозам ООН, к 2050 году население России сократится примерно на семь процентов, а по еще более пессимистичным — до 11 процентов. Но даже в последнем случае Россия сохранит уверенную позицию наиболее густонаселенной страны Европы и Евразии. Она, может, и отстает от высокоразвитых западных стран по показателям средней продолжительности жизни и уровню смертности, но по сравнению с 90-ми эти разрывы существенно сократились. Никакой демографический коллапс стране явно не грозит.

Что еще важнее, властям необходимо переосмыслить значение демографии. Современные великие державы определяются не численностью населения, а качеством жизни людей: их здоровьем, уровнем образования, производительностью труда и другими показателями. Будь все иначе, одними из самых могущественных государств в мире стали бы Бангладеш, Индонезия и Нигерия. Как писал американский ученый Хэл Брандс, «при всех прочих равных условиях странам с хорошими демографическими показателями намного проще создавать национальное богатство, чем их конкурентам». В этом контексте Россия продемонстрировала значительное улучшение с 1990-х годов, снизив смертность, увеличив продолжительность жизни и повысив коэффициент рождаемости. До 2015 года неуклонно росли такие показатели, как Индекс развития человеческого потенциала ООН и производительность труда Организации экономического сотрудничества и развития. Экономический спад замедлил эту тенденцию и частично свел на нет достигнутый прогресс, но общее положение России значительно улучшилось после демографического кризиса 1990-х годов и предсказывавшийся демографической обреченности в первые годы нынешнего столетия.

Серьезной проблемой остается утечка мозгов, Россию покидают многие блестящие умы. Экономические последствия измерить, однако, довольно трудно. И хотя из страны уезжают многие столь необходимые для «экономики знаний» зажиточные россияне, на пользу ей идет прилив соискателей из бывших советских республик. Социально-демографические характеристики России представляют собой смесь показателей, выявляющих улучшения в плане качества и снижение в плане количества. Между тем демографические перспективы многих союзников и партнеров Соединенных Штатов не менее, а порой и более проблематичны.

Военная мощь

 Прежде всего, Россия представляет собой военную силу, с которой необходимо считаться. Так уж повелось, что военная мощь всегда была ее сильной стороной, компенсируя малодиверсифицированную экономику, техническую отсталость и недостаток политической динамичности. Отчасти именно поэтому России в прошлом удавалось выдерживать длительную конкуренцию с гораздо более сильными в экономическом отношении государствами, будь то Соединенные Штаты или Британская империя. После периода крайнего упадка в начале постсоветской эпохи российская военная мощь возродилась, и в ближайшее десятилетие ситуация будет только улучшаться, несмотря на то, что американские политики переключили свое внимание на Китай.

Россия остается главным конкурентом Соединенных Штатов в области технологий производства ядерного оружия. Если не брать в расчет НАТО, она располагает крупнейшими в Европе неатомными силами, которые подверглись значительным преобразованиям в период военных реформ и инвестиций после 2008 года. До 2014 г. эту трансформацию в основном игнорировали, в результате чего военное вмешательство России на Украине, а затем и в Сирии застали многих аналитиков врасплох. На сегодняшний день российские вооруженные силы отличаются максимально высоким за последние десятилетия уровнем боеготовности, мобильности и технических характеристик. На бумаге превосходство остается за НАТО, но многое ведь зависит от обстоятельств конкретной войны, и очевидное преимущество стран альянса не гарантирует им победу или возможности сдерживания России во всем диапазоне вероятных конфликтов. Помимо прочего, Россия располагает динамичными силами специального назначения и военной разведки, а также наемными войсками. Не говоря уже о статусе ведущей космической державы и широкого выбора возможностей в области информационных войн, как недавно продемонстрировала масштабная кибератака на компанию SolarWinds, когда российские хакеры проникли в правительственные сети США и Европы с целью шпионажа.

Военный парад в честь 76-й годовщины Победы

С учетом паритета покупательной способности и особенностей вполне самодостаточного оборонно-промышленного комплекса России, эксперты подсчитали, что на оборону страна ежегодно тратит от 150 до 180 миллиардов долларов, а это значительно превышает рассчитанный с помощью рыночного валютного курса показатель в 58 миллиардов долларов. Половина годового оборонного бюджета России уходит на закупку новых вооружений и модернизацию старых, а также на исследования в области военных технологий; при этом большинство западных стран тратит на эти нужды куда меньше. Оценки эти довольно сдержанные, поскольку кое-какие российские расходы остаются скрытыми и засекреченными. Используя данные средства, российский ВПК разработал множество видов оружия следующего поколения: от гиперзвуковых ракет до оружия направленной энергии (тех же лазеров), систем радиоэлектронной борьбы, передовых подлодок и комплексных систем ПВО, а также противоспутникового оружия различных типов.

У российских военных полно собственных проблем, и в некоторых областях они заметно отстают. Однако в практической плоскости Россия имеет хорошие возможности для того, чтобы оставаться доминирующим игроком на постсоветском пространстве и бросать вызов интересам США в других регионах, скажем, на Ближнем Востоке. Россия поддерживает на должном уровне потенциал в области воздушных и морских перевозок для развертывания войск в удалении от своих границ. Ее расходы на оборону выглядят стабильными, несмотря на все потрясения в результате экономического кризиса, падения цен на нефть и введения международных санкций. Российские военные по-прежнему считают свою армию условным аутсайдером, но при этом растет их уверенность в том, что они способны сдерживать НАТО даже в отсутствие ядерного оружия, а потому исход затяжной войны между силами РФ и НАТО предсказать очень трудно. В сложившихся обстоятельствах Соединенным Штатам с союзниками необходимо перестать воспринимать Россию «раздражающим фактором» и признать ее серьезным военным противником, с учетом всех имеющихся у Москвы возможностей и намерений.

Дело не только в Путине

Идея о российском упадке связана с имеющейся у США так называемой «проблемы с Путиным« — как только российский президент покинет свой пост, внешняя политика его страны станет менее агрессивной. Едва ли так будет. Во-первых, благодаря прошлогоднему референдуму Путин может законно оставаться на своем посту вплоть до 2036 года, то есть еще на два шестилетних срока после истечения нынешнего в 2024 г. Исследование, которое провел один из авторов этой статьи (Кендалл-Тейлор) в тандеме с политологом Эрикой Франц, выявило, что подобное вполне характерно для лидеров вроде российского президента. В эпоху после окончания холодной войны всем просидевшим у власти по 20 лет автократам был около 65 лет, а правили они в среднем по 36, сосредоточив всю власть в своих руках.

Согласно исследованиям случаев долгосрочного правления авторитарных лидеров, как только Путин уйдет — даже если это произойдет раньше, чем все ожидают, — перспектив для существенного улучшения политической обстановки будет крайне мало. Чаще всего созданные такими лидерами режимы либо сохраняются в привычном виде, либо сменяются другой диктатурой. Шансы на то, что за режимом, подобным путинскому — где у руля стоит возрастной лидер-персоналист, который цепляется за власть на протяжение двух и более десятилетий — последует демократизация, ниже одного к десяти. Продление сроков полномочий, как благодаря прошлогоднему референдуму сделал Путин, также является плохим знаком. По данным объединения Comparative Constitutions Project, изучающего последствия конституционных преобразований, в период с 1992 по 2009 год продления срока полномочий добивались 13 лидеров стран мира. Во всех случаях, кроме одного, их режимы либо все еще находятся у власти, либо просто перешли в руки нового авторитарного лидера.

Это не означает, что Россия обречена на авторитаризм, или что уход президента со своего поста не повлечет никаких изменений. Тем не менее, выборка показывает, что предпринимаемые такими авторитарными лидерами действия для обеспечения контроля, такие как подрывная деятельность в отношении гражданского общества и уничтожение способных ограничить их власть институтов, создают препятствия на пути становления демократии. Схожим образом значимость простой смены руководства будет, скорее всего, ограничено периферией. Если уход Путина не приведет к смене правящей элиты, то ключевые столпы российской внешней политики вроде идеи о сохранении Россией права на сферу влияния в СНГ и Прибалтике будут по-прежнему несовместимы с ценностями Соединенных Штатов и их союзников. Проще говоря, американские политики должны быть готовы к тому, что характер внешней политики РФ, а, следовательно, и намерение Кремля действовать в ущерб интересам США сохранятся на протяжении долгого времени после ухода Путина с поста президента.

Постоянная сила

Соединенные Штаты должны воспринимать Россию державой не ослабевающей, а готовой и способной угрожать интересам национальной безопасности США как минимум в течение следующих 10-20 лет. Даже если Китай окажется более существенной долгосрочной угрозой, Россия останется «достаточно великой», как выразилась политолог Кэтрин Стоунер, державой, способной влиять на международную обстановку и затрагивать интересы США. Бывшее советское пространство остается очагом напряженности, все еще расплачивающимся за распад Советского Союза, который следует считать не событием, а процессом, как метко выразился историк Сергей Плохий. Вашингтон, независимо от своего желания сосредоточиться на Индо-Тихоокеанском регионе, должен учитывать вероятность очередной российско-украинской войны или военного конфликта, вызванного политическими волнениями в Беларуси, или столкновений, подобных тому, что произошли в 2020 году на армяно-азербайджанской границе.

В сравнении с Китаем Россия также представляет более серьезную угрозу для внутренней безопасности США. Прежде всего, речь идет о ядерном оружии, хотя соответствующий арсенал Китая также стабильно растет. То же самое касается и способности России нанести удар по континентальной части Соединенных Штатов с помощью неядерных ракет дальнего действия. В распоряжении России больше дислоцированных за рубежом войск, базы на Кавказе, в Центральной Азии, Европе и на Ближнем Востоке, что позволяет ее военным дислоцироваться в непосредственной близости к силам США и НАТО. Что касается непрямых действий, она, может, и будет использовать новые технологии против Соединенных Штатов и их союзников, как демонстрирует история хакерских атак и эпизодов вмешательства в выборы. Также стоит подчеркнуть, что Кремль может ценой небольших издержек поставить под угрозу интересы США. Военное вмешательство России в Украине, Сирии и Ливии было довольно скромным и малозатратным. Это же справедливо и для кибератак и дезинформационной деятельности.

  Наиболее устойчивую угрозу Россия будет, вероятно, представлять именно в области цифровых войн и атак против либеральной демократии. Страна усовершенствовала тот сверхбюджетный арсенал, который позволяет ей поддерживать другие авторитарные режимы, способствует распространению нелиберальных идей в странах с устоявшимся демократическим правлением, отравлению информационных экосистем, саботированию выборов и различных демократических институтов. Поскольку Москва считает, что ослабление демократии способно ускорить снижение влияния США, на этом фронте она продолжит упорствовать. Другие государства взяли успехи Москвы в этой сфере на карандаш и стали ей подражать, о чем свидетельствует использование Китаем во время пандемии методов информационной войны в лучших традициях Кремля.

Последняя проблема заключается в том, что Москва все чаще находит точки соприкосновения с Пекином. По сути, правительства двух стран сформировали стратегическое партнерство и обмениваются технической и материальной поддержкой с целью противостояния давлению Запада и использования своих ресурсов для успешной конкуренции с Соединенными Штатами, а не друг с другом. Масштабы их оборонного и военного сотрудничества также возросли. Степень воздействия этого партнерства будет значительнее суммарного веса двух сторон и усилит вызов интересам США со стороны каждой из стран по отдельности. Поэтому задача будет заключаться не только в том, чтобы правильно расставить приоритеты между Китаем и Россией, но и в признании того, что возникающие у двух стран проблемы не обязательно будут обособленными и отделимыми.

Выбор оптимального подхода к России

Вашингтону следует перестать считать Россию затравленным и загнанным в угол государством. По правде говоря, существует мало свидетельств того, что российские лидеры действительно видят свою страну таковой — напротив, они считают Россию центром власти в своем регионе и уверенным игроком на мировой арене. События вроде неудачного вывода американских войск из Афганистана лишний раз подтверждают понимание Москвой упадка самих Соединенных Штатов. Отказ считаться с этим мнением породит ложные ожидания в отношении поведения России, в результате чего Соединенные Штаты и их союзники окажутся не в самом выгодном положении и не смогут адекватно предугадывать российские действия.

Администрация Байдена предпринимает шаги в правильном направлении, в том числе делая акцент на укреплении демократической стойкости. Повышая безопасность информационного пространства в качестве приоритета национальной безопасности, укрепляя жизненно важную инфраструктуру, улучшая ситуацию в информационном пространстве и искореняя коррупцию, которую Россия использует в качестве оружия для подрыва демократических институтов, Вашингтон с союзниками могут перекрыть основной источник влияния Москвы за рубежом. Между тем усилия американской администрации в области контроля над вооружениями и стратегической стабильности в отношениях с Россией, которые должны в том числе распространяться на киберпространство и космос, создадут все необходимые барьеры против какой-либо затяжной конфронтации.

Однако в перспективе Вашингтону нужно отказаться от чрезмерного акцента на Китае и перестать пренебрегать другими важными проблемами, включая Россию. Во «Временном стратегическом руководстве по национальной безопасности США», опубликованном в марте для анализа состояния нацбезопасности при Байдене, тема Китая затрагивалась довольно подробно, а России было уделено всего несколько предложений. Устранить этот дисбаланс призваны грядущие стратегические документы, а именно Стратегия национальной безопасности и Национальная оборонная стратегия.

  Аналогичный подход должен лежать в основе оборонного бюджета новой администрации. Российская военная угроза меньше не стала, в отличие от выделяемого для борьбы с ней финансирования: череда бюджетных запросов в 2020-21 гг. повлекла 19-процентное сокращение поддержки Инициативы по обеспечению европейской безопасности (усилия США по наращиванию своего военного присутствия в Европе после аннексии Россией Крыма). Перенаправление этих средств в Восточную Азию, как того хочет администрация Байдена, вряд ли сильно изменит соотношение военной мощи США и Китая — уж больно скромна сумма, — но создаст в Европе ненужные риски. Особенно это справедливо в отношении вероятности одновременных конфликтов с Китаем и Россией, где одно из этих государств использует накрывший другое кризис для достижения собственных целей. Вашингтону следует предусмотреть меры на случай такого сценария с таким расчетом, чтобы Европа не стала в его стратегии слабым звеном.

Центральная роль в этом начинании отводится НАТО. Недавно альянс взялся обновлять свой официальный директивный документ, и Вашингтон должен проследить за тем, чтобы главным приоритетом оставалась Россия, а не Китай. Соединенные Штаты также должны продолжить поощрять своих европейских союзников и партнеров брать на себя больше ответственности за сдерживания и оборону континента. Вывод американских войск из Афганистана активизировал призывы к расширению странами Европы собственных возможностей. Благодаря выверенным усилиям партнеров по разные стороны Атлантики, сейчас самое время для принятия реальных мер по усилению европейского столпа в рамках НАТО.

И наконец, Вашингтон должен стать смелее в контексте мероприятий по защите демократии от ведущейся извне подрывной деятельности. Соединенные Штаты с союзниками и партнерами должны активизировать коллективные меры реагирования на применение Москвой средств информационной войны, вмешательства в выборы и других действий, угрожающих благосостоянию их политических и экономических систем. Они должны, к примеру, договориться о коллективных мерах против любого иностранного вмешательства в выборы в случае выхода за согласованные пороговые значения. Китайские электронно-цифровые амбиции могут затмить российские, однако Москва разрабатывает свой собственный стиль цифровой диктатуры, отчасти предназначенный для ведения подрывной деятельности против демократий мира. Устранение этой угрозы требует, среди прочего, сотрудничества с демократиями-единомышленницами в таких международных организациях, как Международный союз электросвязи, для противодействия навязыванию Москвой и Пекином цифровых правил и норм.

По понятным причинам исходящая от набирающего влияние ревизионистского Китая угроза сильна, но Соединенные Штаты способны решать вопросы, связанные сразу с двумя державами: растущей угрозой в лице Китая и постоянной угрозой в лице России. В контексте подхода к России чиновники администрации Байдена все твердят о способности Соединенных Штатов «одновременно шагать и жевать жвачку». Что ж, пришло время доказать это на практике.

Майкл Кофман (Michael Kofman), Андреа Кендалл-Тейлор (Andrea Kendall-Taylor)

Оригинал публикации: The Myth of Russian Decline

ИноСМИ